Режиссер фильма Надин Лабаки ( « Кармель » , « Где сейчас? »), держит свое имя на экране и появляется на сцене, чтобы защитить мальчика в величии закона. Но, наверное, в первую очередь похлопать нас по плечу и успокоиться: все под контролем. Рамка повествования постепенно начинает заполняться воспоминаниями, раскрывающими жизнь героя в трущобах Бейрута. Во-первых, вместе с любимыми братьями и сестрами и суровыми родителями. Позже великан вместе с эфиопским иммигрантом Рахилом (Йорданос Шифера). В конце концов - заброшенный вместе с ребенком Рахиль всего лишь несколько-месячный малыш Йонас (Boluwatife Treasure Bankole). Из следующих сцен появляется двойной портрет: город Левиафан, который в основном потребляет самых бедных и маргинальных слоев населения, а ребенок отчаянно борется за то, чтобы создать идентичность. В буквальном смысле потому что бедные родители не сообщили о факте его рождения в соответствующем кабинете. А также метафорически, потому что Зейн теперь будет искать основные ориентиры в жизни.
Мальчик собирает больше вещей в квартире Рахиль и пытается сделать их иллюзией достойной жизни. И чтобы покормить и одеть Йонаса, он не стесняется грабить своих соседей. Название, которое не следует путать с городом Нового Завета на севере Израиля, описывает хаос на латыни, беспорядок и, более конкретно, «накопление множества объектов в небольшом пространстве». И с развитием действия этот мотив становится все более и более характерным для Лабаки. Хаотический город здесь, лабиринт, полный теневых типов и людей доброй воли, эксцентричных уродцев и безжалостных бандитов, насилия и сочувствия. Преобладает моральное расстройство, представленное патриархальной социальной системой и экономической эксплуатацией. Наконец, хаос, кажется, хаос, снятый между городским впечатлением, необработанным социальным кино и классической историей посвящения.
Хотя особенность жизни в трущобах является приоритетом для режиссера, есть много упрощений и даней господствующему кино. Дебютируя перед камерой и играя главную роль Алрафи, он обладает почти голливудской харизмой, и, как справедливо отметил писатель-журналист, его общая одиссея с Йонасом напоминает неортодоксального друга из кино . Фильм Лабаки на самом деле построен из стилистических и вымышленных парадоксов. Они являются источником его силы, но иногда они также являются проклятием. Из-за гладкой текстуры изображения и слегка блестящих фотографий Кристофера Ауна , все это трется против тренда так называемого порно бедность- в принципе, любой грязный ребенок может обратиться за помощью из National Geographic. С другой стороны, независимо от количества высоких речей и сжимающих слез, мелодраматических штампов, ничто здесь не облегчает отношения с растоптанными детьми. В принципе, Зейн выбирает между большим и меньшим злом. И когда камера летит в небеса, чтобы показать нам Бейрут как гигантского, живого организма, все становится ясно: хотя мальчик уникален, это, конечно, не исключение.
