Все как и планировалось. Люди убегают из кинотеатра, режиссер очень горд, и герой в автотематическом жесте тянет средний палец к каннезийскому режиссеру и признается в любви к Гитлеру (он не должен был закрывать ворота фестиваля семь лет!). На экране убийство за убийством, ужас на лицах зрителей: кто или что здесь является жертвой? Джек ( Мэтт Диллон ) имеет шестьдесят убийств. Ларс фон Триер- дюжина или около того фильмов. В последнем, минуте за кадром, кадр за кадром он разбивает творческую философию на атомы, что обеспечило ему место в пантеоне европейской классики кино. Эксгибиционистская потребность в признании и оправдании художественного метода настолько сильна, что ставит тень как на отношения подсознания психопата, так и на трактат об обязанностях человека с камерой.
   
Джек убивает в основном женщин, но на самом деле он не будет презирать любое божественное существо: мужчину, ребенка, утку. Последний, еще будучи ребенком, отрезает ногу, а затем бросает животное обратно в пруд и наблюдает за его медленной агонией. Хотя шокирующие, подобные ретроспективы являются лишь дымовой завесой в фильме, повествовательной хваткой, которая создает иллюзию психологической глубины. На самом деле, Джек - не фигура из плоти и крови, а фигура, склеенная в воображении эрудита из фильма. Отсутствие сочувствия, отчуждения и склонности к ностальгическим поездкам, похоже, являются теми же элементами иконографии, что и потертый тряпка, очки в роговой оправе, красный фургон, в котором Джек несет тела жертв и флуоресцентный холодильник, в котором он их хранит. Важно для фон Триеранет ни образа действий Яцека, ни его сложного ума, но императив действия, за которым стоит авторское видение искусства.

Среди множества мудростей, которые режиссер заслуживает с академической трибуны, наиболее важной, по-видимому, является тигр и ягненок из стихотворения Уильяма Блейка. Джек видит в стихотворении сближение законов природы и искусства: подобно тому, как Бог создал ягненка для раздачи пищи хищнику, жертвы серийного убийцы существуют для того, чтобы стать материалом для художника с мачете в руке. Если мы верим в любую форму биологического детерминизма и без намеков фон Триера , мы знаем, что это всего лишь плач безумца. Но режиссер - как в « Нимфомансе »где мужчина, представляющий Культуру, и женщина, символизирующая Природу, были в диалоге - и поэтому он дает Яцеку партнера для обсуждения. Таким образом, между героем и загадочным Verg ( Бруно Ганц ) происходит постоянное общение героя . И хотя убийца теряет себя в модернистской болтовне о пожаре, поглощающем душу художника, его противник предлагает просветительское видение искусства, в котором вечные произведения возникнут только под единым флагом разума и любви.

Мы очень хорошо знаем, какая сторона сердца фон Триера лежит , поэтому трудно воспринимать его всерьез, когда он пытается выступить в качестве арбитра в этом споре. Как Аронофски в " Маме! "он делает себя мучеником за бескомпромиссное видение кино, к которому - что рифмуется с профессией Яцека - он обречен. Поскольку метафоры добра и зла, возвышенного и изобразительного искусства создают в его фильме двухэтажные конструкции, Джек - инженер по профессии и архитектор по призванию - видит в себе, прежде всего, конструктора преступления. Когда он не выталкивает опилки детских тел, он сидит на лугу и воплощает мечту в реальность. Подобно Джозефу Гранду из «Дюмы» , который мечтал о великом романе, но не смог написать первое предложение, мужчина, тем не менее, постоянно разрушает строящееся здание и начинает заново. Выполнение будет найдено только в холодильной камере, только там могут быть устроены композиции Фрэнсиса Бэкона с мясом, кожей и костямитолько создать что-то вне времени. Как Гленн Гулд за роялем, архитектор Третьего рейха, Альберт Шпеер за чертежной доской, и - просто! - Ларс фон Триер, за камерой.

С такой же тонкостью режиссер занимает позицию в движении #metoo. Когда он произносит тираду о преследовании мужчин на губах своего главного героя, вы можете увидеть иронию тяжеловеса. Но все женщины в этом фильме - глупые гуси, и сцены подрезания их груди и расколотых черепов показаны с навязчивым вниманием к деталям, единственное, что я вижу, - это необходимость символической мести - ясного сообщения, которое сработает более тысячи публичных заявлений об эпохе нового пуританство. «Катабаза», название одной из семей фильма и древние топои путешествия в страну мертвых, даже делает Яцека современным Данте (оказывается, Верджил, шок), который испытывает страдания всего грешного человечества. Учитывая тот факт, что это просто парень с опухшей головой мака,

Иероним Босх знакомится с дэт-металлистами, идет рука об руку с музыкой в ​​стиле фанк, а доски с документами о достижениях мастеров скульптуры и исследователей анатомии животных переплетаются с парадоксальными сценами убийств. Множество вдохновения и весь этот поток сознания, однако, не делают Яцека более привлекательным персонажем, а фильм фон Триера - лучшим искусством. Впечатляющего тематического и интеллектуального диапазона достаточно, чтобы изображение стало хитом долгих вечеров, связанных с кино, а эклектичная форма наверняка укрепит позиции режиссера среди мастеров кинематографического языка. Но на экране появляется коллаж из его предыдущих фильмов - от « Царства » до « Меланхолии »- это контрпродуктивно. Вместо сострадания к стигматизированному художнику в сердце появляется тоска. Однажды фон Триер уничтожил памятники. Сегодня он их ставит сам.