Казалось бы, головокружительная вещь: в одном фильме мы можем сопоставить истории беженцев из прошлого и настоящего. Кристиану Петцольду нравятся такие лобзики, он строит свои картины в основном из остаточных изображений, наслоений, взаимопроникающих временных порядков. Это было в « Фениксе » , где главную роль играли руины войны, фантазии о оккупированном Берлином Берлине и - возможно, самое главное - страх двойной, реальной потери лица и символической идентичности. В " Транзите "в ней нет этой иировой атмосферы, пронизанной искусственностью, но есть травмы травмы, которые постоянно циркулируют по Европе и напоминают нам о ее темном прошлом. Они питаются повторением, потому что никакого конца истории никогда не было и не будет, а опыт изгнания с родной земли существует за пределами определенного времени и географии. Призраки беженцев посещаются по тем же бродячим маршрутам - залам ожидания в консульствах, полуприцепам грузовых автомобилей, плотным грузовым вагонам, занятым углом квартиры. Или большие порты, которые - вчера и сегодня - объявляют о начале или конце чьего-то путешествия - как Марсель в « Транзите » . 

У ПетцольдаФранцузский город выполняет двойную функцию: это вестибюль Европы и в то же время его окно в мир. Марсель является новым домом для мигрантов и беженцев из бывших колоний, но именно отсюда - во время Второй мировой войны и немецкой оккупации - пассажирские суда отправляются в Южную Америку и США. Идеальные декорации, чтобы показать пересекающиеся траектории человеческого опыта, выявить запутанную сеть изгнанников и возвратов, объединенных с европейской землей добра и зла. С этой целью режиссер тянется к литературе - « Транзит » основан на мотивах романа Анны СегерсНемецкий писатель и левый активист с еврейскими корнями. Впервые выпущенный во время войны - в 1944 году - он рассказывает историю парижской группы эмигрантов, бежавших в Марсель до вторжения нацистов. Георг сопровождает умирающего компаньона из заговора - Хайнца - и в его ручной клади он унаследовал трагически погибшего писателя, одного Вайделя - рукопись незаконченной книги, письмо от его жены и документы, необходимые для выдачи мексиканской визы. «Блуждающая» личность ведет к легкому будущему, и изначально Георг фактически планирует воспользоваться чужим шансом и выбраться из Европы любой ценой. Тем не менее, чем дольше вы проводите себя в них - участвуя в делах Хайнца и Вейделя - тем сильнее связь связывает его с его собственными альтернативными биографиями. Идентификация особенно заманчива для писателя, потому что Вайдель, хотя он, вероятно, совершил самоубийство, вовсе не был беженцем. У него была женщина, которая всегда его где-то ждала, и теперь он тоже может ждать Георга. 

На коне фильма « Транзит » не в то же самое время , чтобы обрисовать реальную картину нацистского террора, но проводить прямые параллели между судьбой тогдашним европейскими беженцами и миграцией последней партии кризиса. И вот ты принадлежишь ПетцольдуВыражение уважения - он не пошел по самому короткому и общепринятому пути к своей цели. Скорее он сосредоточился на стратегии, близкой к театру, процедуре, требующей исключительного режиссерского чувства и, таким образом, особенно чувствительной к малейшей спотыканию. Речь идет о сознательном использовании анахронизма, в смысле соединения двух раз, которые не сочетаются друг с другом. Действие фильма касается событий Второй мировой войны, но декорации теперь совершенно современные. Поэтому мы не смотрим нацистскую форму и голодных немецких овчарок, а полностью «несем» униформу французских полицейских и обычаи на след «нелегальной». Мало того, некоторые персонажи получают новые, соответствующие контексту личности - как вдова Хейна, изображаемая в качестве беженца из Магриба, и ее несовершеннолетний сын,« Иммигранты » Жака Аудиарда . 

Также очевидно, что директор этого сложного соглашения в конечном итоге превосходит и толкает на землю. Навязывая литературные схемы журналистским реалиям, он начинает маневрировать между двумя крайностями - преувеличенной горечью с одной (сюжет с сыном Хайнца и футболом) и утомительной ностальгией с другой (роман с женой писателя). Величайшее проклятие " Транзита "это его высвобожденная литературность, полный «грубый» перевод - как будто переводчик признал, что язык фильма поднимает любую форму письменного слова. Каждую секунду мы умираем, настолько пораженные объявлениями рассказчика от третьего лица - письмом, настолько изменчивым, что концы потоков теряются в ее течении, с которыми нам еще не удалось соединиться. У нас все еще есть смутное представление о том, что здесь был порт, и что некоторые бедные беженцы бродили за ним. Впрочем, где они хотели плавать - мы этого совсем не помним.